Дмитрий (имя изменено) переехал с семьей в Белосток из беларусского областного центра в ноябре 2024 года. На родине мужчина преподавал в вузе, был ученым. Но 2020 год многое изменил в жизни беларуса: сначала его уволили, а затем он получил полный запрет на научную деятельность. Тем не менее уезжать Дмитрий не собирался. Считал: «Я беларус и должен жить только здесь». Ради этого даже получил новую специальность — рабочую. Но долго продержаться на родине так и не смог: перед новыми выборами репрессии коснулись уже всей его семьи. Своей историей он поделился с MOST.
Дмитрию 40 лет. В родном городе он был достаточно известным ученым, автором многих исследовательских работ и одним из любимых преподавателей у местных студентов. Политикой молодой ученый особо не интересовался.
— У нас с ней [политикой] был договор взаимного существования: я не касался ее, она не касалась меня. Иногда какие-то запреты в университете появлялись — на определенную деятельность. Например, когда хотели подать [заявку] на научный грант, в международном отделе говорили, мол, эта организация нежелательна, с ней лучше не сотрудничать. С литовским консульством как-то пытались организовать проект по обмену студентами, но нам ответили, что тот фонд нежелательный.
Полный бан на профессию
Все изменилось в 2020 году. Дмитрий с коллегами и студентами отреагировали на насилие силовиков. Беларус вспоминает, что в университете стали появляться сообщества, группы и чаты, где обсуждали, как можно повлиять на ситуацию:
— Тогда все верили в мирное и законное решение вопроса. Например, подписать петицию, сходить на митинг или записать публичное выступление против насилия — то, что было по факту, — и никто с этим не спорил.
Вскоре Дмитрий почувствовал давление. Сначала ему отказали в научной программе в Академии наук, а потом предложили уволиться по соглашению сторон.
— Я думал идти до конца и показывать свою позицию. Но пригрозили выговорами и сказали, что все равно уволят. А поскольку я еще надеялся, что продолжу свою деятельность в каком-нибудь частном университете, решил уйти мирно. Кто ж знал, что через год-два все закроется (в 2024 году в Беларуси закрылись два негосударственных вуза — Университет права и социальных технологий и Институт предпринимательской деятельности, а Институт парламентаризма и предпринимательства прекратил набор первокурсников. — Прим. ред.).
После увольнения Дмитрию вынесли негласный запрет на деятельность в сфере образования и науки: его не брали на конференции, научные статьи не публиковали, невозможным оказалось работать даже в школах.
— Весной 2021 года я понял, что у меня полный бан на профессию.
«Думал, как-нибудь притрусь, привыкну»
Тогда Дмитрию пришлось освоить рабочую профессию. Для этого он отучился в одном из средних специальных заведений, получил нужную «корочку» и стал пробовать себя в новом амплуа.
— Не скажу, что я очень сильно переживал, но определенные мысли по этому поводу у меня были: был ученым, а стал рабочим. Хотя зарплата выросла в 3,5 раза!
Из Беларуси Дмитрий не уезжал, несмотря на ощутимое давление со стороны правоохранительных органов.
— Когда ты уезжаешь, отрываешься от местного контекста, и ты уже полезен кому угодно, но только не родине. И я, признаюсь, как истинный беларус, полагал, что «можа, так і трэба?» Как-нибудь притрусь, привыкну. Советский Союз развалился, когда-то и режим [Лукашенко] уйдет. А ведь должен кто-то остаться в стране и работать на благо Беларуси — творить науку и воспитывать студентов, — вспоминает свои размышления мужчина. — Да и к тому же, когда тебе уже 40, есть стабильная жизнь: дом, машины, дети в школу ходят… Сложно решиться поменять все в одночасье. Это и останавливало.
Семью поставили на СОП
Но осенью 2024 года в Беларуси началась новая волна репрессий, которая коснулась Дмитрия. Специальная комиссия признала его семью находящейся в социально опасном положении. Дело в том, что в 2024 году расширили критерии, позволяющие относить семьи к такой категории. Среди них — привлечение родителей к административной ответственности по «политическим» статьям.
— Я подумал: пока меня одного прижимали — ладно. А когда начинают и детей, то для меня это неприемлемо. Я должен думать не только о себе, но еще и о своей семье.
Мысли об эмиграции подкреплялись массовым отъездом других беларусов. В какой-то момент собеседник поймал себя на мысли, что из его окружения в родной стране почти никого не осталось.
— Как-то гулял по улицам родного города и понял, что вряд ли кого-то мне доведется здесь встретить: все близкие и друзья давно уехали. Город словно опустел, появилось чувство одиночества, что ли. Да и новости, которые периодически появлялись, совсем не радовали: становилось понятно, что репрессии коснутся всех, кто нелоялен власти.
«Жить, работать и развиваться мы будем уже не там»
Так Дмитрий и решился на эмиграцию. Мужчина с семьей переехал в Польшу, где в студенчестве провел достаточно много времени. Но когда речь идет о ПМЖ, стресса в переезд добавляется, признается собеседник.
— Первый стрессовый момент — жилье. Нужна немаленькая квартира и желательно, чтобы это было вписано в определенный бюджет. Как правило, это 2−3 тыс. злотых. Причем так может стоить как однушка, так и трешка. На питание в Беларуси на семью из четырех человек у нас уходило примерно 1300 беларусских рублей. Если перевести в злотые, это около 1600. Думаем, в эту сумму мы вложимся и здесь, так как цены на продукты не очень отличаются от наших. Ну и мобильная связь. Это и есть те базовые потребности, без которых ты никак не обойдешься. Получается, нужно хотя бы тысячу евро в месяц!
К слову, Дмитрий уже устроился на работу по специальности, которую освоил в Беларуси. Его дети пошли в школу и, как говорит мужчина, получают удовольствие от учебы, несмотря на языковой барьер. На вопрос, вернется ли он когда-нибудь в родную страну, беларус отвечает отрицательно:
— Пришло осознание, что пора здесь (в Польше. — Прим. ред.) строить жизнь. Когда не будет опасности, можно будет приехать в Беларусь просто в гости, но жить, работать и развиваться мы будем уже не там.